Гитлер собирался из многомиллионного населения Санкт -Петербурга оставить только посёлок в двести тысяч человек. Значит, предвоенное время. Я 38 –го года рождения, моя сестра 34-го, мама 10-го года рождения, отце 6го года. С первых дней войны отец был взят на фронт. В городе мы жили на Васильевском острове, около 6 и Среднего, сейчас там кондитерская «Белочка» на углу. Началось лето 41-го года, когда детей отправляют в пионерские лагеря. И мама отправила нас. Сестру на Северскую, а меня на Валдай, Новгородская область. Это было в мае-месяце, а 22-го июня началась война. И через несколько дней она узнаёт, что немцы бомбят и Северскую бомбят, и Валдай бомбят. Мама скорее поехала за сестрой, привезла её домой. И потом за мной поехала на Валдай. Когда приезжает – смотрит, а на детский сад уже наброшена защитная сетка.
Говорили нам: «Когда летят самолёты – прячьтесь в ямку». И в чём мы были, мы отправились на попутке до станции. И там мама первый раз увидела немца в самолёте, который низко летел. Все замерли, немец высунул голову, но никого не тронул. И вот так она довезла меня до дома. А дальше, смотрим, люди собираются куда-то выезжать, ибо опасно находится в городе. И кто смог тот уехал к своим родственникам в область. В Калининскую область, в новгородскую. А потом начали бомбить, но не так часто. А с 8-9 сентября очень сильно бомбили. Мы остались, но вот моя подруга Евгения уехала в деревню к бабушке и были там до 50го года. Их жил.площадь уже заняли и они метались и ждали, где бы им дали угол.
Бомбили страшно. Потом удивительный случай с Бадаевским складом. Все жизненно-важные продукты хранить в одном месте. Надо было додуматься. В общем его разбомбили и начался голод. Позже разбомбили Андреевский рынок рядом с нами. Всё население было мобилизовано работать круглые сутки. Мама работала круглые сутки в больнице Веры Слуцкой. Сестра ходила в школу, а меня ребёнком пришли и забрали в детский сад. Потому что одного ребёнка не оставить дома.
Значит воды в городе не стало, ни горячей, ни холодной воды в городе не было. Водопровод не работал. В декабре уже на саночках ходили. Но ещё не было сильного голода. В магазинах ещё была какая-никакая крупа. Потом выдали карточки. И на меня тоже выдали, передали в детский сад. На меня 125гр хлеба, на маму 250 гр. хлеба. И ещё крупа была. Но потом начался Ноябрь – Декабрь, когда крупы в магазинах уже не было. Остались только наши граммы хлеба. А голод был в декабре самый страшный. Когда варили клей, ремни мужские. Всю живность по Ленинграду съели. И мама заболела. Я осталась дома и увидела на столе буржуйку. Всем их раздали, чтобы воду кипятить. И в тот день начали сильно бомбить, так бомбили, что дом подпрыгивал. И мы побежали в бомбоубежище. Мама слегла потом и вообще не вставала от голода. Её талию можно было обхватить двумя руками. А я была детском саду, ухаживала за ней сестра.
В 1943-ем году у нас появилась возможность уехать из города. Беженцев отправляли в разные уголки СССР. Нас отправили в Новгородскую область. В сельскохозяйственный участок. Там сестра пошла в школу, а я начала помогать маме. Там было спокойно, еда была и крыша над головой.